Главная › Новости

Кое - что о ТОПОРЕ.

Опубликовано: 04.11.2018

Наконечники,топор и ещё кое что.

Присоединяйтесь

«Венец — всему делу конец»,— говорит пословица. Но слово венец имеет еще одно, чисто плотницкое значение: один ряд бревен в срубе.

Из венцов складывается дом. Один престарелый человек, рассказывая мне о своих мытарствах в сталинских лагерях, заметил:

— Я бы наверняка погиб, если бы не умел держать в руках топор.

С большой группой репрессированных его вывезли в глухую тайгу под Воркутой, дали топоры, пилы и приказали: «Стройте!» Был декабрь, снегу по плечи, мороз — дышать больно. И вот в таких нечеловеческих условиях через месяц на карте свободной страны появился еще один «исправительно-трудовой лагерь» — с бревенчатыми бараками, сторожевыми вышками, столовой, карцером... Еще один памятник трудовому мастерству нашего многострадального народа. Трагический памятник.

По профессии мой знакомый не был плотником. Он был обыкновенным крестьянином, по-старому — мужиком. А на Руси не было мужика, который не смог бы срубить избу. Обучение плотницкому ремеслу шло само собой: в деревне все время кто-нибудь да строился. Ребенок сызмальства видел и топор, и пилу, и молоток, и струг, другой немудреный инструмент, и как только разрешали взрослые, тут же пробовал сделать что-то сам. А иной мальчишка и без разрешения — не углядишь — возьмет молоток, наставит гвоздь на чурку и хвать — по пальцу!

Конечно, слезы. Мать утешает и велит сбросить «нехороший» молоток, отец же, наоборот, с улыбкой показывает сыну, как надо держать молоток в руке, как попасть именно в шляпку, да еще так, чтобы гвоздь не погнулся и вошел в дерево пряменько. Слезы быстро высыхают, и сынишка изумленно гладит теплую блестящую точку — все, что осталось от забитого одним ударом гвоздя. Теперь уж он все сделает так, как учил отец. И получается. Пусть не с одного удара, а с десяти, но ведь сам. Сам!

А заготовка дров. Помню, отец впервые взял меня, маленького, в лес. Лошадь, дровни, пила, топор — все как полагается. Снег только что выпал, в поле белым-бело, а в лесу сумрачно и как-то торжественно-тихо. Деревья строгие, высокие, неприступные. Подъехали к отведенной для рубки делянке. В душе — радостно-тревожное напряжение: справлюсь ли? Ведь я — не просто зритель, а участник взрослой работы. Срубить и повалить дерево — огромное, толстое, могучее — как?

Деревья — сухостойные ели — были отмечены затесями заранее. Отец не спеша обошел их, прикинул, какое куда должно падать, срубил и заострил жердину — толкать — и приступил к первому. Из-под топора брызнули на снег щепки. Отец рубил низко, почти у самой земли — там, где ствол, расширяясь, переходил в корни. Надруб — ровный, прямой, гладкий — острым клином уходил в глубь дерева. Щепки вылетали все мельче.

— Хорош! — Отец распрямился, вытер рукавицей лоб.— Неси пилу.

Казалось бы, что может быть проще обыкновенной двуручной пилы? Однако пилить ею тоже надо уметь, особенно если речь идет не о лежащем в козлах бревне, а о дереве, когда пропил надо делать горизонтально, да еще так низко, что приходится стоять на коленях. Тут важно думать не столько о себе, сколько о товарище, с которым пилишь: ведь от тебя впрямую зависит, каково ему тянуть пилу на себя. (К слову, все люди, с кем мне приходилось пилить, делали это простое дело совершенно по-разному. То есть я хочу сказать, что с помощью прозаической пилки дров можно прекрасно узнать характер человека.) Конечно, отец жалел меня и пилил в основном сам, я лишь подтягивал пилу, но и то быстро уставал и несколько раз отдыхал, пока пила, чуть ли не целиком утонув в стволе, не приблизилась зубьями к подрубу. Ель как стояла, так и продолжала стоять — не дрогнув, не шелохнувшись, как будто и не собиралась падать. Отец велел мне отойти с пилой подальше, к лошади, чтоб, не дай бог, не зацепило, а сам взял жердину, воткнул острым концом в ствол повыше и навалился всем телом. С учащенным сердцем смотрел я на сухую рыжую вершину дерева и ждал. И как ни всматривался, как ни ловил момент, а не заметил, не поймал тот самый миг, в который вершина «пошла». Точнее, не пошла, а поплыла — медленно, спокойно, как большая птица. Но это длилось недолго. Снизу раздался кричащий треск, все дерево вздрогнуло, будто от удара, как-то легко, воздушно крутанулось, словно падающий человек, инстинктивно оберегающийся от ушиба, и шумно, ломая свои и чужие ветви, улеглось между живых еще великанов. Взвилась туча снежной пыли. Тяжелый комель с ярко-желтым свежим срезом подпрыгнул и повис, грозно раскачиваясь вверх-вниз...

Теперь надо было обрубать сучья. Я достал из саней свой топор — полегче отцовского, с ладным аккуратным топорищем, которое тщательно шлифовал осколком стекла. Отец предупредил: — Не торопись. Руби тот сук, который смотрит от тебя, а не на тебя. Не то соскользнет топор и...

Любая работа требует сноровки и правил безопасности. Особенно с таким опасным инструментом, как топор. Тогда, в лесу, все кончилось для меня благополучно. Обрубать сучки я научился быстро. Здесь главное — правильно выбрать направление и место удара: рубить сук надо под самый «корешок»; не задевая, однако, ствола и так, чтобы удар приходился в ту же сторону, куда наклонен сук. В этом случае и топор не отскочит мячиком, и сук отлетит, и поверхность ствола будет ровной.

Теперь самое время поговорить о топоре подробнее.

Как пишут ученые, он появился еще в раннем неолите и представлял собой клинообразный камень, привязанный к деревянной рукоятке. Не знаю, затачивали его на чем-нибудь или острили только скалыванием, но с тех пор, то есть за многие тысячи лет, он, по существу, не изменился, хотя давно уже делается не из камня и не привязывается веревкой.

Со дня своего изобретения топор обнаруживает двойное назначение — как боевое оружие и как универсальное орудие труда. Естественно, нас интересует второе.

Видов топоров много — лесорубные, мясницкие, различные специальные и, конечно же, самые распространенные — плотницкие.

Современный плотницкий топор, как опять же пишут ученые, появился на Руси с начала XVII века. Чем строили дома раньше, я не знаю. Наверное, какими-то особенными топорами, похуже нынешних, но строили хорошо.

Топор — уникальный инструмент. Им можно делать почти все — рубить, колоть, тесать, строгать, забивать клинья и даже... бриться. Последнее я испытывал на себе, когда на спор с товарищами по бригаде так тонко заточил острие своего топора, что смог «насухо» соскоблить юношеский пушок на подбородке.

Наша бригада работала в Сибири, в Хакасии, строили мы в основном дома — брусковые, сборно-щитовые. Приходилось делать и довольно сложную опалубку для железобетонных конструкций, и простейшие заборы, и дощатые сараи, и даже туалеты-времянки. Естественно, у каждого из нас был свой топор, да еще так повелось, что мы старались друг перед другом своими топорами выпендриться. Выпендреж шел на уровне топорищ — кто оригинальнее сделает, тот и мастер. Бригадир Анатолий Кочуров смотрел на это как на ребячество, не более. Его топор был самый неказистый — топорище почти прямое, без загогулин, но аккуратное и, что самое главное, прочное. Однажды он устроил соревнование: предложил каждому метров с десяти кинуть свой топор в бревенчатую стену так, чтобы он воткнулся лезвием в дерево и остался висеть. Мы были рады стараться, но ни у кого из нас этот фокус не удался. Мало того, от ударов о стену наши фигурные топорища разлетались в щепки. А топорище бригадира выдержало. Так он наглядно продемонстрировал, что главное в инструменте — удобство для руки и надежность.

Есть у меня друг-поэт, который в молодости учился на плотника и даже недолго работал по этой профессии. Потом судьба увела его от этого хорошего дела. Но не навсегда. В довольно-таки зрелые годы он вновь стал строителем, теперь уже на садовом' участке, где решил своими руками построить теплый бревенчатый дом. Жена поддержала его. А поскольку он поэт, да еще из тех, которые крайне ревниво относятся к каждому написанному слову, то начал, естественно, с изготовления инструмента, в частности топоров. Он накупил их штук двадцать, не меньше, разных видов и размеров. И насадил каждый на особенное топорище. Все его топоры были гладенькие, с изящными изгибами, утолщениями — в общем, блестящие, как игрушки. Утром, прежде чем приступить к работе, он долго выбирал, какой на этот раз взять топор, выбрав же, мочил оселок в воде и часа два правил острие... А сосед его между тем давно тюкал, и дом его рос на глазах. Жена моего друга сердилась, но терпела. Однако к концу лета, когда дом у соседа был уже под крышей, а ее муж срубил лишь пару венцов, она не выдержала:

— У соседей один топор, да, видать, получше всех твоих. Пойди-ка посмотри.

Друг промолчал, но все-таки тайком от жены сходил к соседу. Ничего особенного он не увидел: топор как топор — в меру тяжелый, в меру острый, но было в нем что-то, чего не было ни в одном топоре моего друга,— топор соседа сам просился в руки. Это неуловимое «что-то» так задело самолюбие поэта, что он собрал все свои топоры в мешок, отнес в лес и закопал. А потом сделал себе еще один — уже без причуд — и, постепенно вработавшись, срубил-таки себе хороший дачный домик.

Самое удивительное в этой истории то, что со временем мой друг обнаружил в своем «рабочем» топоре те же качества, которые увидел в топоре соседа.

Это значит, что поначалу мертвые орудия труда в человеческой руке как бы оживают, становятся ее частью. Мне даже кажется, что «бывалые» инструменты, долго проработавшие в руках мастера, излучают какое-то доброе поле или что-то в этом роде, во всяком случае, они явно греют — если не руки, то сердце — точно.

Каким же все-таки должен быть плотницкий топор? Нам уже ясно, что прежде всего от топора требуется надежность. Топорище делается из древесины твердых пород — ясеня, клена, вяза или чаще всего березы. У хорошего хозяина всегда найдется запасенная впрок подходящая по размеру заготовка (без каких-либо изъянов в виде крупных сучков, трещин, гнили, краснины и синевы). С помощью другого топора ей придается форма топорища. При этом надо соблюсти одно важное условие: основная масса волокон древесины должна остаться целой на всю длину, топорища. Иначе оно может расколоться при насадке топора или будущей работе. Затем рубанком, ножом или еще чем-нибудь (что сподручнее) обрабатывают топорище начисто.

Теперь надо насадить топор. Для этого ту часть топорища, которая должна войти в проушину топора, подгоняют строго по размеру отверстия. Если на краях проушины есть заусеницы, их следует убрать напильником. Топорище должно входить в отверстие достаточно туго, но без задира. Встать на место ему помогают аккуратными, точно направленными ударами тяжелой киянкой или, на худой конец, обухом топора. При этом топорище с насаживаемым топором держат рукой на весу. Еще одно важное условие: лезвие топора должно быть в одной плоскости с топорищем. Если получится косина, нужно начать все сначала.

Далее остался пустяк: обрезать ножовкой высунувшийся излишек и вбить вдоль проушины хороший металлический клин. (Чтобы клин не вылезал обратно, в нем делается широкое круглое отверстие.) Торец топорища, по которому вы колотили, наверняка расплющился, это место надо закруглить, убрав лишнее. Следует иметь в виду, что утолщение на конце топорища делается не для красоты, а для того, чтобы топор во время работы не выскользнул из руки. Топор тогда красив, когда он максимально функционален.

Ну и совсем уж последнее, что надо сделать с топорищем: отшлифовать и покрыть олифой, которая предохранит его от влаги. Красить топорище не надо. (Однажды мне встретился чудак, у которого весь топор, вплоть до острия, был покрыт ядовито-желтой краской — жуткое зрелище.)

Да, забыл сказать, что топоры бывают двух основных типов: с округлым лезвием и прямым. Для плотницких работ рекомендуется первый — он более универсален. Кроме того, топором с округлым лезвием легче и удобнее тесать, выбирать пазы, рубить чашку. Диаметр закругления должен быть достаточно большим.

О заточке.

Хорошо и правильно заточить топор непросто. Для этого дела лучше всего подошло бы старое доброе точило, которое неспешно крутится над корытом с водой. Но сейчас его можно увидеть разве что в краеведческом музее. Хотя в некоторых деревнях еще сохранилось. Топор при заточке на нем надо держать лезвием вверх против вращения точильного камня. И при этом следить, чтобы топор не заваливался, то есть чтобы фаска была строго плоской. Естественно, обе фаски должны быть сточены на одинаковую толщину и симметричны друг другу. Угол их схождения в пределах 10 — 15 градусов. Если сделать его меньше, лезвие может не выдержать нагрузки и выкрошиться. При большем же угле топор будет не столько рубить, сколько мять древесину.

Если же придется затачивать топор на электронаждаке, старайтесь ни в коем случае не пережечь лезвие. Иначе все ваши труды пойдут насмарку. Качество топора во многом (если не во всем) зависит от стали, из которой он изготовлен. Я встречал знатоков, которые по звону могут определить прочность металла. Такие мастера покупают топоры как арбузы: щелкают ногтем и слушают. Если вам попался топор из плохо закаленной стали, его можно закалить, попросив кого-нибудь, кто работает на заводе. Знаю, что так делают.

Каким должен быть вес топора? Важный вопрос. Если вам придется иметь дело с древесиной твердых пород, берите топор помассивнее. Но в любом случае он должен быть по руке. Плотницкий труд требует немалых усилий. Самой физически тяжелой работой мне представляется рубка венцов из круглого леса. Даже очень опытный и сильный плотник вряд ли срубит за день более двух венцов для дома среднего размера. И это при том, что у него в помощниках бензопила.

Заканчивая, обязан сказать несколько слов о технике безопасности. Нельзя забывать о том, что в свое время топором прекрасно отрубали головы. Поэтому будьте бдительны и осторожны. Говорю это, имея собственный печальный опыт: на правой ноге моей и сейчас виден шрам, оставшийся от юношеских лет. Мне еще повезло — сорвавшийся при теске бревна топор угодил в мягкую ткань, а не в кость, что было бы, конечно, много печальнее. Я видел плотников без большого пальца на левой руке. Видел и хромого, который охромел из-за собственной глупой шалости: во время перекура вздумал поиграть топором и нечаянно «стесал» себе коленную чашечку.

Обязательный атрибут плотника - прочные рукавицы. Они предохранят ваши руки от мозолей, кроме того, в рукавицах меньше скользит топорище.

Не шутите с топором. Помните пословицу: замах хуже удара.

Ну вот и все пока.

Петр ЗЛЫГОСТЕВ